Небольшой рассказ о семье святых князей слушайте на радио «Вера».

Преподобномученик Зосима пустынник (IV)

Рассказ о житии в дружбе пожилого монаха с дикими животными слушайте на радио «Вера».

Благоверный великий князь Игорь (во Святом Крещении Георгий) Черниговский и Киевский (1147)

О непростой судьбе князя-монаха слушайте на радио «Вера».

Преподобный Алексий Зосимовский (Соловьев) (17 января 1846 — 2 октября 1928)

По окончании божественной литургии 5 ноября 1917 года из алтаря Успенского собора вышел молившийся там старец Алексий. В это время в храме служили торжественный молебен, в котором просили Господа даровать Русской Православной Церкви так необходимого ей доброго и мудрого патриарха. Старец стоя на коленях перед горячо любимой Владимирской иконой Богородицы, трижды перекрестился, не глядя, протянул дрожащую руку и вынул из ларца записку. Митрополит Владимир внятно прочел:

— «Тихон, митрополит Московский».

И протодьякон Розов подхватил: «Великому Господину и Отцу нашему, Святейшему Патриарху Московскому и Всероссийскому Тихону, Многая лета!»

В 1918 году старец Алексий говорил: «Не нахожу никакого греха в молитве за властей. Давно нужно было молиться за них и усугубить свои молитвы. Только благодать молитвы может разрушить ту стену вражды и ненависти, которая встала между Церковью и советской властью. Молитесь, — может быть, благодать молитвы пробьет эту стену».

Отец Федор родился в семье протоиерея Алексея Петровича Соловьева, настоятеля храма преподобного Симеона Столпника за Яузой. Мальчика при крещении назвали в честь великомученика Феодора Тирона.

Его отец — Алексей им Петрович Соловьев (1804 — 1882), был потомственным священником, родом из г Дмитрова. За сорокалетнюю педагогическую деятельность ему было пожаловано потомственное дворянство. Супруга его Мария Федоровна помимо семьи приняла на себя заботу о рано осиротевших брате и сестре. Своих детей у нее было десятеро: две девочки и восемь мальчиков. После ее смерти от холеры в 1854 году остались сиротами старшая дочь Анна (в замужестве Владимирская), восьмилетний Федя и младшая Катя (в замужестве Беневоленская). Она умерла в 1854 году, когда Федору исполнилось только 8 лет.

После смерти жены забота о детях легла на плечи отца. Полнейшей откровенности и послушания он добивался от них только лаской и нежностью. Огорчить отца было для детей настоящим мучением. От него они унаследовали главное — христианскую любовь к Богу и людям.

Федор боготворил отца: его личность и образ жизни были основой нравственного и духовного становления будущего старца. Федор строго постился с самого раннего возраста, как себя помнил. Он с малых лет прислуживал в алтаре своему отцу, выходя со свечой и подавая кадило.

С детства сестры уважали и слушались Федора. Частенько дети в спорах обращались к нему с просьбой, чтобы он их рассудил. Фёдор был очень музыкальным, у него были отличные слух и голос, и, научившись играть на рояле, он исполнял церковные песнопения, пел в церковном хоре.

Федор грамоте учился у своего будущего тестя, диакона церкви во имя святого Климента папы Римского на Варварке отца Павла Смирнова. После окончания Андрониевского духовного училища он поступил в Московскую духовную семинарию. Фёдор Соловьёв завершил семинарское образование вторым в списке выпускников, хотя учеба давалась ему нелегко. Он отдавал ей все время, исключив постороннее чтение и всякие развлечения. Свой день юноша начинал с чтения главы из Евангелия и Апостола. После семинарии Федор не стал поступать в Духовную Академию, потому что не чувствовал в себе особого призвания к богословской науке.

Перед получением сана Фёдор Алексеевич женился на любимой с детства Анне Павловне Смирновой, старшей дочери отца Павла Смирнова. 12 февраля 1867 году состоялось их венчание. Ко времени свадьбы невесте было только 16 лет. А 19 февраля того же года отец Федор в Чудовом монастыре был рукоположен в диакона.

Митрополит Московский Филарет (Дроздов) назначил отца Фёдора в храм Святителя Николая в Толмачах, где служил друг его отца — Василий Петрович Нечаев.

Молодая семья поселилась в церковном деревянном доме в Большом Толмачевском переулке, где тогда находились квартиры для настоятеля храма и диакона.

Первые годы пребывания в Толмачах были самыми благостными. Семейная жизнь складывалась благополучно. Любимая жена Аннушка была кротка и добра, с удовольствием ходила в гости и принимала друзей у себя. Отец Фёдор купил фисгармонию, научился играть на ней и исполнял различные пьесы, отрывки из опер, романсы и, конечно, церковную музыку. 23 июля 1868 года у отца Федора родился сын Михаил.

На жизнь и духовное совершенствование отца Фёдора, безусловно, оказал огромное влияние настоятель храма отец Василий, который сразу почувствовал высокие духовные качества молодого человека, он полюбил молодого диакона и стал относиться к нему по-отечески. Федор Алексеевич был еще молод и совершенно неопытен в церковных делах. Отец Фёдор огорчался, когда не все получалось, даже плакал, сетуя на свою неловкость. Настоятелю пришлось учить его всему, начиная с того, как носить облачение, обращаться с причастниками, кончая всеми тонкостями совершения богослужения.

Однако на пятом году супружества горе вошло в дом отца Фёдора: в январе 1872 года супруга скончалась от чахотки. Для отца Феодора это был страшный удар. Когда отпевали Анну Павловну, у отца Фёдора не было сил служить. Начиналась иная, одинокая, жизнь, полная тоски и сожалений. Отца Фёдора одолевала безысходная тоска, он запирался дома и плакал.

В это время с особой силой проявилась любовь и забота отца Василия о своем дорогом дьяконе. Он загрузил его работой в редакции «Душеполезного чтения», и тому пришлось трудиться даже вечерами. Людям, жалевшим диакона, отец Василий объяснял, что для того сейчас в работе облегчение. Редакционные заботы пробудили интерес к литературной деятельности, и отец Фёдор стал писать в журнал статьи, некоторые из которых были изданы отдельными брошюрами. Первым печатным трудом отца Фёдора стала краткая история Николо-Толмачевской церкви, написанная по материалам церковного архива, которая до сих пор не потеряла своей актуальности. Последней печатной работой уже не отца Федора, а старца Алексия была статья в мартовском номере журнала «Душеполезное чтение» за 1899 год в связи со смертью П. М. Третьякова.

Отец Фёдор всегда был необычайно благочестивым и усердным церковнослужителем: он приходил в храм первым, а уходил последним. Перед уходом обязательно обходил, не спеша, весь храм и молился, кладя поклоны перед каждой иконой. Епископ Виссарион вспоминал впоследствии, что как он ни старался порой придти в храм раньше дьякона, ему это ни разу не удалось.

Известные впоследствии писатели Иван Шмелев и Николай Дурново, которые в то время учились в соседней 6-й гимназии, всегда тепло вспоминали о годах учебы и о добром диаконе отце Фёдоре, приходившем в гимназию служить молебны по праздничным дням. Они также часто встречали его, идя на уроки, когда отец диакон шел после ранней обедни, окруженный толпой нищих, щедро оделяя их милостыней. Кроме такой ежедневной раздачи денег нищим, отец Фёдор вообще всегда помогал беднякам, никому из просивших не отказывая. Многие приходили к нему домой, и всех он кормил. На Пасху отец Федор христосовался со всеми бедняками, несмотря на их неряшливый вид и рваную, грязную одежду. Однажды на улице диакон снял с себя верхнюю рясу и отдал дрожавшему от холода бедняку. У отца Фёдора как-то украли хорьковую шубу, все начали волноваться, а он сказал: «Ну что же случилось? Взяли у меня одну шубу, а у меня есть другая. Пошлите за ней. Вот и все». Он был настоящим бессребреником.

Отец Фёдор очень много читал, но удожественные произведения он не любил, Л. Н. Толстого резко осуждал, говоря, что тот отчуждает людей от Церкви. Прочитав по совету друзей «Братьев Карамазовых» Ф. М. Достоевского, он сказал, что ему понравились страницы о старце Зосиме, но вообще в романе много грязи.

Кроме богослужений в храме, отец Фёдор участвовал вместе с отцом Алексием Мечевым, тогда еще диаконом, в народных чтениях. Одновременно он безвозмездно преподавал Закон Божий в сиротском приюте, а также в частном приюте Смирновой и в нескольких домах прихожан.

В 1891 году на месте старого деревянного дома для причта построили новый кирпичный, более просторный. Небольшой, но уютный садик около дома был сохранен. В новом доме были устроены две квартиры: для священника — из девяти комнат и для диакона — из шести. Отцу Фёдору, жившему с сыном Михаилом, оканчивавшим Московское Императорское техническое училище, жить стало просторней, и это вскоре пригодилось, т. к. заболела теща, Анна Фёдоровна. Ухаживать за ней было некому, и отец Фёдор взял ее вместе с младшей дочерью в новую квартиру.

7 апреля 1892 года по единодушному желанию причта и прихожан, а также по благословению митрополита Московского Леонтия, был отпразднован 25-летний юбилей служения отца Фёдора в Николо-Толмачевском храме в сане диакона.

После ухода отца Василия прихожане хотели, чтобы священником стал диакон Фёдор Алексеевич. Они просили его об этом, предлагали ходатайствовать за него перед епархиальным начальством. Но отец Фёдор решительно отказался: он считал себя не вправе быть преемником отца Василия и по своей скромности полагал, что для такого прихода, как Толмачевский, нужен более мудрый и образованный настоятель.

В ту пору в Успенском соборе Московского Кремля начались перемены: митрополит Московский Сергий решил восстановить в нем древнее, так называемое «столповое» пение, при котором вместо псаломщиков на клиросе поют пресвитеры и диаконы в унисон. Увеличили в соборе штат клириков, стали искать по приходам голосистых дьяконов.

Владыка Сергий знал о прекрасном Толмачевском дьяконе и пригласил его пресвитером к себе в Успенский собор Кремля. Приглашение служить в Кремле было признанием высоких духовных и служебных качеств отца Фёдора, но сначала он, по своему великому смирению, отказался. Однако, позднее, поразмыслив, отец Фёдор все-таки согласился. И в мае 1895 года отец Федор покинул Николо-Толмачевский приход после двадцативосьмилетнего служения.

4 июня 1895 года отец Фёдор был рукоположен во пресвитера и определен в штат главного Собора России. Причт собора участвовал во всех богослужениях по случаю важных событий, отмечавшихся в Кремле.

Отец Фёдор пользовался в Соборе всеобщей любовью и уважением. В Успенском соборе отец Фёдор служил, как всегда, благоговейно, истово и не спеша, часто внеочерёдно, за других. Если служил другой клирик, он молился в алтаре. Утром, войдя в собор, отец Фёдор первым делом подходил к образу Владимирской иконы Божией Матери и молился перед ней, затем шёл в алтарь. После литургии он с радостью служил молебны перед великой иконой, а вечером, покидая собор и, по своему обычаю, обходя с молитвой и поклонами все святыни.

О своем служении в Успенском соборе старец Алексий всегда вспоминал, как о светлом времени своей жизни, говорил при этом, что собор — центр Кремля, духовный центр Москвы и России.

Уже через два года по принятии им священнического сана он был единогласно избран духовником соборного причта, а ещё через год, незадолго до ухода в монастырь, стал протопресвитером и был награжден камилавкой.

Однако постепенно ему стали в тягость и соборная обстановка, и торжественные службы, — времени для уединенных занятий оставалось немного. Он давно ушел бы в монастырь, в тишину и безмолвие, но надо было поставить на ноги сына, содержать тещу и свояченицу. Наконец, Господь определил все так, что давнее желание смогло осуществиться. В апреле 1897 года его теща скончалась, свояченица получила хорошее место, а сын завершил учебу и женился на Ольге Петровне Мотовой, дочери богатого лесопромышленника.

Первоначально отец Фёдор не знал о Зосимовой пустыни. Он просто искал подходящее место для строгого затвора. Получив благословение свыше, протопресвитер Фёдор Соловьев ушел из Успенского собора в октябре 1898 года, прослужив в нем три года и четыре месяца. 30 ноября 1898 года отец Феодор был пострижен игуменом Германом в иеромонаха с именем Алексий, в честь Святителя Алексия, митрополита Московского. День его Ангела празднуется 12 февраля. Именно в этот день 31 год тому назад состоялось его венчание с Аннушкой.

Отец Герман, принимая в свою обитель всеми уважаемого протопресвитера Успенского собора опасался, что у того могли проявиться гордость и самомнение. И он сразу начал смирять инока Алексия. Обращались с ним сурово, ставили во время службы ниже братии, облачения давали самые плохие. Первыми послушаниями его были клиросное пение. Регент, иеромонах Нафанаил, резким тоном выговаривал отцу Алексию, когда он стал петь по-соборному:

— Это не Успенский собор, вы не забывайтесь, здесь реветь нельзя.

Отец Алексий смиренно, от всей души, просил прощения у отца регента. Тот долгие годы с умилением вспоминал об этом.

Вскоре отец Герман стал духовником отца Алексия и впоследствии исповедовал его до конца жизни. Он узнал высокие душевные качества инока, его искреннее смирение и богатый опыт священнослужителя, понял его светлую душу. Настороженность сменилась уважением. Число исповедников у отца Алексия постоянно увеличивалось, его духовными детьми стали многие молодые монахи. Через несколько лет он стал духовником и самого игумена Германа.

Уроки смирения, преподанные отцу Алексию игуменом Германом, не прошли даром. Кому бы отец Алексий ни доставлял нечаянно или по рассеянности самой малой неприятности, он кланялся в ноги и просил прощения. Он поступал так со всеми, в том числе и со своими учениками, и с келейником.

Игумен отец Герман, увидев, как много людей стало приходить к отцу Алексию, отменил все другие послушания, назначив ему только старчество и духовничество. По свидетельству многих его духовных чад, старец был больше похож на мать, чем на отца, — столько ласки и нежности, столько терпения он проявлял ко всем. К нему, как к свету, стремились самые разные люди: архиереи, государственные деятели, священнослужители, монахи, военные, врачи, чиновники, учителя, профессора и студенты, рабочие и крестьяне. Особую группу его посетителей составили педагоги и студенты Московской Духовной Академии, которые появились у него одними из первых.

Иногда отцу Алексий приходилось принимать народ почти безвыходно по многу часов. Со временем пришлось ввести специальные билеты для исповедников: 110 билетов на два дня.

Весной 1906 года, Великим постом, постоянно осаждаемый исповедниками, он стал изнемогать, здоровье его пошатнулось, и он тяжело заболел крупозным воспалением легких. В то время он жил в северо-восточной угловой башне. Помещение было сырым и холодным, и его перенесли в игуменские покои. Положение было настолько серьезным, что лечивший монаха доктор Мамонтов открыто говорил о вероятности летального исхода. В Великий четверг отца Алексия соборовали, при этом присутствовали все братия, а приехавший сын его Михаил, плакал как дитя. Когда он подошел проститься с отцом, тот тихо сказал:

— Молитесь. Я надеюсь на Бога. Ради ваших святых молитв Господь дарует мне здоровье.

После этого отец Алексий стал поправляться. Летом он перебрался в небольшую избушку-келлию, построенную на средства его сына.

Летом 1909 года в Троице-Сергиевой Лавре состоялся монашеский съезд, и старец Алексий был среди его участников. Его голос имел там большое значение, и большая часть постановлений была сделана под его непосредственным влиянием.

Можно сказать, что он, безусловно, оказал решающее влияние на становление и развитие известнейших деятелей Русской Православной Церкви начала ХХ века. В числе духовных чад было много в будущем канонизированных святых, в том числе: священномученик архиепископ Иларион Троицкий, священномученик епископ Серафим Звездинский, священномученик епископ Игнатий Садковский, преподобномученица Великая Княгиня Елизавета Федоровна, его келейник преподобномученик иеросхимонах Макарий Моржов, протоиерей Новодевичьего монастыря священномученик Сергея Лебедев, священномученик протоиерей храма Святителя Николая в Толмачах Илья Четверухин.

Духовными чадами старца Алексия была и целая плеяда известных священнослужителей: архимандрит Чудова монастыря Арсений Жадановский, архиепископ Феодор Поздеевский, архиепископ Варфоломей Ремов, матушка Фамарь (в миру грузинская княжна Т. А. Марджанова), отец Павел Флоренский, протоиерей Сергий Булгаков, протоиерей Петр Ильич Лагов — настоятель храма Григория Неокесарийского на Полянке. Кроме того, у него окормлялись известные религиозные писатели: Николай Николаевич Дурново, Павел Иванович Новгородцев, смотритель Успенского собора в Кремле Александр Викторович Пороховников и множество других верных христиан, которые пронесли свою святую Веру в самые тяжелые годы жизни нашей Родины.

Здоровье старца Алексия пошатнулось, т. к. он буквально изнемогал от непрерывного потока страждущих. И Батюшка стал просить об уходе в затвор. В конце концов, было принято решение об уходе его в полузатвор и ограничении потока исповедников. 3 февраля 1908 года старец ушел в полузатвор, сначала временно, до Пасхи.

Вход в его избушку был закрыт для всех мирян, кроме семейства сына. Даже братия могла входить на откровение только в определенные часы по пятницам. Мирских исповедников старец Алексий принимал в церкви только по субботам и воскресеньям. В полузатворе Старец Алексий был с 1908 по 1916 годы.

Стремление к безмолвию, потребность уединиться, чтобы сосредоточиться на внутренней молитве, а также телесная немощь вынудили старца Алексия просить разрешения уйти в полный затвор. Его просьба была частично удовлетворена в феврале 1916 года, когда он ушёл в более строгий полузатвор. Исповедников из братии старец принимал в церкви только по субботам и воскресениям, но для мирян стал уже недоступен.

Наконец 6 июня 1916 года семидесятилетний старец получил разрешение уйти в полный затвор. В последний день старец принимал народ безвыходно с 3 часов утра до 12 часов дня.

В затворе старец поселился на втором этаже братского корпуса. Его келья размещалась вплотную к алтарю надвратной церкви Всех Святых, и батюшка через особую дверь мог входить прямо в алтарь, не показываясь прихожанам. По правилу жизни в затворе отец Алексий каждый четверг исповедовался и каждую пятницу причащался. Старец считал таинства исповеди и причастия самыми важными для спасения души и относился к ним с величайшим благоговением.

15 июля 1917 года в Троице-Сергиевой Лавре открылся предсоборный монашеский съезд. Старец Алексий принимал в нём участие и был избран членом Всероссийского Поместного Собора. Собор 1917 года стал самым ярким событием жизни старца Алексия. После тех трагических изменений, которые произошли в России в конце октября 1917 года, было решено безотлагательно восстановить на Руси Патриаршество. Когда в октябре 1917 года начались ожесточенные сражения, Кремль находился под постоянным обстрелом. «Пока я читал утренние правила, в мою келью влетел в окно снаряд, но, слава Богу, не убил меня, хотя пролетел совсем близко», — вспоминал Старец. Отец Алексий перешел с другими соборянами жить в монастырский подвал. «Целую неделю скрывались мы в подземелье, как в катакомбах, и как-то особенно чувствовали Бога». Сразу после взятия Кремля большевиками вход на его территорию был ограничен: все ворота были закрыты и выставлены караулы«.

Избрание Патриарха было назначено на воскресенье 5 ноября в храме Христа Спасителя. 30 октября были избраны три кандидата в Патриархи: архиепископ Харьковский и Ахтырский Антоний (Храповицкий), архиепископ Новгородский и Старорусский Арсений (Стадницкий) и митрополит Московский Тихон (Беллавин). Избрание Патриарха должно было решиться жребием. Вынуть жребий поручили старцу Алексию.

Итак, после 214-летнего перерыва возобновилось на Руси Патриаршество, и первым Патриархом Московским и Всея Руси стал по Воле Божией Митрополит Московский Тихон.

С некоторыми перерывами старец принимал участие в работе Собора почти до самой Пасхи 1918 года, но незадолго до нее по немощи, был освобожден от посещений и вернулся в Зосимову пустынь.

Жизнь в тихой обители под мудрым управлением игумена Германа шла пока по-прежнему. Однако старец решил принять более высокий монашеский подвиг. И 28 февраля 1919 года иеромонах Алексий был пострижен в схиму. Имя у него осталось то же, но день Ангела стал праздноваться не 12 февраля, а 17 марта — в день святого праведного Алексия, человека Божия.

В конце 1920 года Зосимова пустынь была превращена в сельскохозяйственную артель, и монахи уже не выполняли послушания, а просто ходили на работу.

17 января 1923 года после принятия схимы почил отец игумен Герман. Сразу же на следующий день после погребения игумена Смоленской Зосимовой пустыни из Александрова приехала комиссия для выполнения большевистского декрета о ликвидации всех монастырей. Ему было уже 77 лет, его мучили болезни. А жить ему было негде. Старец со своим келейником отцом Макарием (Моржовым) переехал в Сергиев Посад. Два дня пожив в гостинице, они нашли приют в маленьком домике духовной дочери старца Веры Верховцевой, которая уезжала из Сергиева Посада, чтобы поселиться в Сарове, где ещё продолжалась монашеская жизнь. Духовные дети старца оказывали им посильную материальную помощь. Старец Алексий, когда ему что-то привозили, всегда смиренно кланялся и благодарил, говоря: «Я ведь теперь нищий, живу подаянием».

До 1925 года старец Алексий ещё немного ходил по комнаткам, несколько раз добирался до храма. Старец из последних сил старался вычитывать все дневные службы. Когда он уже не мог стоять, то вычитывал службы сидя.

Он поминал на молитве живых и усопших и келейнику говорил, чтобы тот никому не отказывал и от всех просящих принимал записки и передавал ему. В свое время на проскомидии Старец около двух часов вынимал частицы по своему поминанию.

После 1927 года отец Алексий уже только лежал, с трудом поднимая голову, и шевелил пальцами правой руки. Принимал он только своих близких духовных чад и монахов, и то не всех.

2 октября в 8 часов утра старец по обыкновению причастился святых Таин и вскоре после этого он тихо скончался.

Погребение было отложено до четвертого дня, т. к. народ так любил Старца, что люди день и ночь толпами стояли у гроба, даже дети подходили и целовали ему руки. Не было тут неутешного плача, как при мирских погребениях, все чувствовали, что это — праздник.

Погребён был старец 22 сентября 1928 года в Сергиевом Посаде на Кокуевском кладбище у алтаря храма Всех Святых. Позже, в связи с закрытием кладбища, прах был перенесён на новое городское кладбище. Перед смертью он многим говорил: "Когда вам будет тяжело, приходите ко мне на могилку",— показывая, таким образом, что и после смерти его любовь будет помогать им.

26 июля 1994 в Зосимову пустынь прибыл Патриарх Московский и всея Руси Алексий II и совершил молебен местночтимому святому Зосиме Владимирскому. Затем гроб с останками старца Алексия был перенесен с крестным ходом в Смоленский собор Зосимовой пустыни и поставлен в пределе во имя преподобных Зосимы и Савватия Соловецких.

Старец Алексий Зосимовский был причислен к лику святых угодников Божиих для всероссийского церковного почитания на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 года.

День его памяти установлен в день его мирной кончины 2 октября.

Конец 1 части

 «Фома»