Сайт прихода во имя свв. Косьмы и Дамиана при ОКБ 1

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА»

А.Пичугин:

— Ещё раз — здравствуйте! Лиза Горская и я, Алексей Пичугин, и отец Дмитрий Кувырталов, протоиерей, настоятель Храма Архангела Михаила в Летове в программе «Светлый вечер», и мы говорим сегодня об Исповеди.

Л.Горская:

— Вот, Вы говорили, отец Дмитрий… такая формулировка у нас прозвучала — «грамотно», «исповедоваться грамотно». А что такое, вообще, «исповедоваться грамотно»? Потому что, я смотрю, все это делают по-разному. Иногда смотришь, какая-нибудь тётушка — ну, «Божий одуван», и вот она там рассказывает что-то 40 минут, каждую субботу 40 минут она что-то рассказывает, и думаешь: «Боже мой! Святой человек! Как она там умудряется наскрести-то в себе столько…

О.Дмитрий:

— Святой человек — это батюшка, который её слушает, не прерывая.

Л.Горская:

— … столько увидеть в себе!» Там, сам стоишь, как дундук, пальцы зажимаешь, чтобы не забыть, и понимаешь, что у тебя пальцев-то хватает не потому, что ты такой безгрешный, а потому, что ты не видишь в себе плохого — просто слеп!

О.Дмитрий:

— Это — да. Я, вот, по поводу исповеди — частой, нечастой — имел тоже такой опыт. На Афоне подошёл к духовнику, причём я исповедовался 2 дня до этого, у своего духовника, и вот, к духовнику братии подошёл благословиться Причащаться, и говорю: «Батюшка, благословите послужить, Причаститься, я позавчера исповедовался». Он говорит: «Ты что! Грехов нету?» —и стало понятно, что, конечно, есть грехи — за эти два дня, то есть. И вот, такую паузу выдержал, и я понял, что он меня сейчас, как рентгеном, уже всего просмотрел. Конечно, я исповедовался, там, и грехи все… да. Нет понятия маленького греха или большого греха. Знаете, вот, ключ ко всему, может быть, нашему сегодняшнему разговору об исповеди — то есть, вообще, зачем нужна исповедь — мы, там, много можем всяких слов говорить, но вопрос о приведении человека к смерти каким бы то ни было грехом — он всегда состоит в одном — в самооправдании. То есть, человек сросся с этим грехом, он не собирается от него отделываться, он собирается с ним жить, и он — оправдывает себя, говорит, что: «Я прав в том, что я поступил так-то и так-то. Вы меня довели до такого. Поэтому, если Вы поменяетесь, то, конечно, я перестану так делать». Вот такое отношение к духовной жизни, к сердцу, к совести, к близким, к миру, к Богу — приводит к смерти духовной безусловно. Поэтому, сама по себе исповедь — это самоосуждение. Вообще, надо сказать, что единственное существо во всём творении Божием, которое себя осуждает — это человек. Ни одно творение себя не осуждает.

Л.Горская:

— Ну, давайте вернёмся к вопросу о том «грамотно», а что «безграмотно». Вот, как исповедоваться, и есть ли какое-то универсальное правило?

О.Дмитрий:

— Ну, да. То есть, давайте так… Грамотно — это не значит долго, категорически. То есть, можно 40 минут говорить, и ни о чём. А старец покойный, отец Кирилл, архимандрит Лаврский — Кирилл Павлов — он говорил так: рассказал своему келейнику, что женщина — она часа полтора заняла его времени, и долго говорила. На что келейник спросил: «Батюшка, что-то серьёзное, что-то важное?» Он говорит: «Много вопросов она обсуждала, но самого важного так и не задала». К сожалению, люди, действительно, не видят вот этого зёрнышка самого главного, поэтому грамотная исповедь — это вот слёзная исповедь, покаянная исповедь, это исповедь возвращения к Богу: «Господи, прости, согрешил, не буду!» Как говорил Феофан Затворник: «Но этот вздох, один вздох, должен пройти Небеса».

А.Пичугин:

— Но ведь, далеко не каждый человек — и это нормально, с точки зрения психологии — может рыдать перед аналоем. Человек, который себя всегда ведёт сдержанно, он подойдёт, наверное, так же сдержанно что-то скажет, но для него это будет уже таким… выходом…

О.Дмитрий:

— Конечно. Это, как раз, к вопросу грамотной исповеди. Исповедь должна быть сдержанной, она должна быть сформулированной, она должна, вот, как говорят, не «бить себя в грудь», а сетовать. Человек сетует о своём непотребстве, о своём несовершенстве, но это… должна быть подготовка к Исповеди заранее: выболен, выплакан грех, выстрадан — вот эта боль падения своего собственного. А на Исповедь ты приносишь, грубо говоря, уже сухую формулировку: «Согрешил, да. Батюшка… Господи, прости! Я бываю раздражителен, я обижался вчера, я сказал неправду, я взял чужое без спроса, я не помолился, или поленился, или, там, что-то ещё…»

Л.Горская:

— То есть, без подробностей — где и при каких обстоятельствах…

О.Дмитрий:

— Мне кажется очень важным подчеркнуть: без подробностей.

А.Пичугин:

— Да, кстати — это, правда, важно.

О.Дмитрий:

— Без подробностей. Не нужно объяснять грех. Многие стараются обстоятельства раскрыть, чтобы батюшка понял, как тяжко я согрешил. Но, парадоксальным образом, здесь возникает не самоосуждение, а самооправдание. Человек, разбирая грех, объясняет, что он вынужден был так поступить: «И видите, батюшка, а как по-другому? Я вот… ну, вот… да, вот… теперь вот… грешна, ну что ж поделаешь, да… Вот, соседка-то у меня — то-то, то-то и то-то, то-то…» При чём здесь соседка?

Л.Горская:

— «А вот она… А вот я… А вот она…»

О.Дмитрий:

— И ведь так легко разговор об исповеди, о собственных грехах переходит на других людей! Особенно — женщины, без всякого, что называется, гендерного, да, вот…

Л.Горская:

— Их просто больше.

О.Дмитрий:

— Нет. У них больше переживаний, больше эмоций. Они приносят эти эмоции на Исповедь, самому дорогому, в данном случае — Христу, ну, в его лице священнику. Рассказывают, конечно, о наболевшем — о том, что ребёнок, муж, мама, там… и так далее, и так далее… на работе — они рассказывают, и действительно, для них это вот — жизнь наполненная, но это ещё не Исповедь. И это не духовная жизнь. Здесь очень вот важно иметь вот эти жёсткие рамки, поэтому — «грамотная исповедь», регламент исповедальный. Церковь настаивает на том, что есть перечень грехов. Не обязательно надо его весь прочитывать и относить к себе. Говорят, кто прочитал, говорит: «Да! Ой, там всё про меня…» Не факт.

А.Пичугин:

— Я слышал мнение опытных священников, которое вот мне как-то довольно близко, что исповедь, на самом деле, это то, может быть, единственно важное, что тебе мешает жить, с чем ты заснуть не можешь, то, что тебя изнутри съедает. А всё остальное — это уже, наверное, не так важно, но тебя и от Бога никоим образом не отдаляет.

О.Дмитрий:

— Знаете…

А.Пичугин:

— А вот это вот одно… ты приди с этим, ты вот это вот как-то переживи…

Л.Горская:

— Слушай, ну, а как будто не бывает, что мы зацикливаемся на чём-то, что не так уж и важно?

А.Пичугин:

— Бывает.

Л.Горская:

— И на том, на чём не следует зацикливаться.

А.Пичугин:

— Бывает наоборот.

О.Дмитрий:

— Ну, тут… да, разговор такой, как говорят: «Останови внутренний диалог». Иногда надо самого себя немножко, так, дисциплинировать: о чём я разговариваю, и с кем я разговариваю сейчас, когда, вот, всю ночь я ворочаюсь и не могу заснуть?” Это — отдельные, тоже, вопросы. Один батюшка, очень уважаемый ныне, московский священник, уже 40 лет почти служит в центре Москвы, он однажды юноше 35-летнему, который жаловался ему, что он вторую ночь уже не спит, потому что у него на работе проблемы, ещё что-то, говорит: «Жень, тебе сколько лет?» — “Тридцать пять«.- «А тому, с кем ты разговариваешь — тысячелетия. Он тебя переговорит в любом случае. Перестань с ним разговаривать!» — и вот, как рукой сняло. То есть, стало понятно, что враг, разговаривая с человеком, всё время выуживает из него вот разного рода, там, переживания и так далее.

А.Пичугин:

— Но, есть же проблемы, которые нельзя решить одномоментно, и они не лежат в духовной плоскости.

О.Дмитрий:

— Вот!

А.Пичугин:

— Человек приходит с проблемами на работе, они к его духовному… они уже начинают влиять на его духовное состояние, но изначально корень вообще не в этом.

О.Дмитрий:

— Ну, мы коснулись тонкой, на самом деле, грани. Вот, это — духовная жизнь и духовная жизнь. То есть, действительно, Исповедь — она касается целиком духовной жизни. И мы приносим туда душевные переживания наши, эмоции… я даже часто… какие-то обстоятельства жизни, пытаемся разобраться — вот, как нам правильно батюшка посоветует. Но, всё-таки, изначально, сама по себе, Исповедь — она, так скажем, действительно, боль человеческую разрешая, преображая её, принося Христу, даёт ему утешение некоторое. Человек может дозреть до той глубины Исповеди, которая ему необходима для его вечности, когда он живёт насыщенной, полноценной духовной жизнью. Но не всякий человек может себе это позволить. Этого не надо бояться, переживать, не надо заставлять человека чужие перечни грехов читать. То, что ему сейчас переживательно, и о чём он болеет — его сердце болеет — он должен высказать на Исповеди. Пускай это будет даже, вот, как говорят, «под копирку» написанное, каждый раз одни и те же грехи.

А.Пичугин:

— А если это, правда, вот на бумажке написано? Когда человек подходит к священнику, отдаёт бумажку ему и стоит, ждёт, пока священник…

О.Дмитрий:

— Это хорошо. Это говорит о том, что человек готовился к Исповеди. Что он не спонтанно пришёл, и вот… вот, сейчас что-то… забыл, потом отошёл — вспомнил, пришёл снова к батюшке, снова в очередь встал: «Ой, батюшка, — перед самой Чашей, — простите, я ещё забыл вот это сказать…». А он — готовился, он спокойненько, аккуратненько накануне или утром написал всё на бумажке, весь перечень своих грехов — чаще всего, один и тот же.

А.Пичугин:

— А… я знаю священников, которые говорят, чтобы никаких бумажек на Исповеди не было, ни в коем случае: «Всегда говори от себя!»

О.Дмитрий:

— Ну, если батюшка так просит, он отвечает за своих пасомых. В данном случае, он, как духовник, имеет власть. Поэтому, это не значит, что это общий регламент для всех. Кому-то удобнее только по бумажке, кто-то — без бумажки, категорически, кто-то — и так, и так, не это важно, кто-то рвёт эту бумажку, кто-то отдаёт её верующим — тут не надо думать, что в этом какое-то… Таинство сохраняется. Но каждый человек, подходя к священнику, подходя к аналою, ко Кресту, к Евангелию, говорить должен собранно, ёмко, не рассказывая обстоятельства греха, но называя самый грех, и называя одни и те же грехи. Уверяю вас, если человек делает это искренно, он, со временем, исправляется. Это тоже такая… ну, педагогическое или духовное делание, когда человек говорит: «Я раздражаюсь». Да, он сегодня, сказал «раздражаюсь», завтра, год, 5 лет, 10 лет он ходит и говорит: «Я раздражаюсь, раздражаюсь…» — в конце концов, вот это вот огромное дерево с глубокими корнями вдруг начнёт расшатываться, и корни подточатся, ему станет легче видеть себя, и он подумает: «Правда — а чего я раздражаюсь?»

Л.Горская:

— У меня один мой знакомый хороший, он был заядлым курильщиком, даже вопрос не стоял о том, чтобы бросать. И вот, он каждую исповедь — он, значит, про своё курение рассказывал. Его духовник слушал, слушал… ну, и… как бы… несколько лет. А потом, через несколько лет сказал: «Вот, мне кажется, сейчас уже пора бросать».

О.Дмитрий:

— Вот-вот-вот. То есть…

Л.Горская:

— Он удивился — ну, сам мне рассказывал человек, никакого секрета нет уже, давно было — он удивился… ну, как — перемена, да? «Смотрю на него с вопросом. Он говорит: «Ну, нет, мне кажется, сейчас ты, как раз, сможешь уже».

О.Дмитрий:

— Вот-вот-вот.

Л.Горская:

— Вот. И всё — человек пошёл, удивлённый, и с тех пор не курил, спокойно бросил, да.

О.Дмитрий:

— И смог. Так, у меня тоже такие случаи есть, когда человек, по благословению священника, много раз, он всё время переживал, падал, вставал, и, в конце концов, в одночасье, всё это перестало быть. То есть, просто время нужно. И мы, вот, немножко торопим события. Нам хочется вот сегодня чтобы — всё и сразу, Райские Двери распахнулись, я переступил порог и наступила Вечность. Но, подождите… за мной ещё огромное количество моих домочадцев, близких, дальних, которым я ещё… я за них ответственен, я должен их с собой привести. Я должен, действительно, свои собственные страсти преодолеть… как один старчик Афонский нынешний тоже говорит: «Господь из миллиардов людей находит того нам — супруга, там, близких, кто может нам доставить боль. Настоящую, такую вот, душевную боль. И это полезно для человека. Это вот переживание часто домашних конфликтов — оно не является проблемой, в том смысле, как мы это привыкли делать. Оно является путём исцеления.

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА»

А.Пичугин:

— Напомним, что протоиерей Димитрий Кувырталов, настоятель Храма Архангела Михаила в Летове, гость программы «Светлый вечер» на светлом радио. Отец Дмитрий, что Вы можете посоветовать человеку, который впервые решил исповедаться, который, может быть, слушает нашу программу, а у него были такие мысли раньше. Может быть, они в процессе программы появились. Но раньше он никогда этого не делал, и плохо себе представляет, что для этого нужно.

О.Дмитрий:

— Ну, мне сложно, сейчас вот, человеку, ни разу не исповедовавшемуся, какие-то советы давать… Как вот спрашивают: «Батюшка, как бросить курить?» Не знаю. Я никогда и не курил. Я, в этом смысле, как-то… избежал этих мук.

А.Пичугин:

— Это, скорее ведь, общие советы. Потому что, понятно, для каждого человека это будет какой-то совет индивидуальный. Но, так как Вы человека не видите и не знаете, а у него возникло такое желание, то, наверное, Вы можете дать какие-то несколько общих советов из серии «Не бойся», которые стандартно подойдут.

О.Дмитрий:

— Да, замечательно! Вот именно слово «не бойся» в данном случае должно быть ключевым. Человек иногда боится, во-первых, обличить себя, или рассказать какие-то сокровенные вещи, потом, он боится спутаться, и смутиться, и не сказать важного и главного — вот того, о чём, действительно, он хотел бы сказать, ну, и третье — он боится просто обмануть: «Вот, как же так, я сейчас назову какие-то грехи, а потом я всё равно буду делать — буду ругаться, буду кидаться на людей…»

Л.Горская:

— А ещё я Вам скажу, что ещё многие боятся не быть услышанными. Или того, что им не уделят внимания.

О.Дмитрий:

— Ну, тут уже больше, такая, область психологии, когда мы как к психологу к священнику приходим — нам надо выговориться. Это тоже важно. Я не говорю, что этого не должно быть. Может быть. Если священник имеет такую возможность — услышать, послушать своих прихожан, или, просто даже, приходящего человека — это великая отрада для человека, для души. Я знаю много людей приходящих, вот: «Батюшка сел, и меня выслушал. Я два часа ему рассказывала про то-то, про то…» Это не Исповедь, это беседа, она важна, нужна, но это немножко другое. А человек, действительно, вот… Чтобы не бояться обмануть Бога, священника, себя, свою совесть, надо просто довериться Богу: «Да, Господи, я — такой. Прости, дурака!»

А.Пичугин:

— А если человек придёт и, как раз, встретится со священником, у которого, по тем или иным причинам, не будет времени его выслушать, или он…

Л.Горская:

— Но он же не к священнику пришёл, по большому счёту.

А.Пичугин:

— Он-то пришёл не к священнику, а священник-то его — не послушал.

О.Дмитрий:

— Ну…

А.Пичугин:

— Он же первый… он как — он пришёл к священнику тоже, потому что он поверил в этого человека, попытался ему открыться, а… не получилось…

О.Дмитрий:

— Ну, знаете, как… Дефицит любви. Он, конечно… мы, как… у меня один замечательный духовник, ещё в юности в самой мне сказал: «Слабый мир даёт слабых монахов». Мы всё сетуем на монастыри, что вот там жизнь не такая, но мир — слабый. Мир стал коммерческим, стал сластолюбивым, и, конечно, дети, вырастая, становятся такими же — плоть от плоти. И священники в Храме — они ничем не отличаются от тех людей, которые к ним приходят. Вот это тоже надо понимать трезво. Надо снисходительными быть и к священнику. Не требовать от него святости вот такой, света Преображения Фаворского, чтобы он сиял, и тебя обнял, или пошёл распинаться за тебя сейчас на Голгофу. А чтобы он… даже священнику помочь, помолиться за него, вздохнуть: «Да, батюшка сегодня, что-то вот, видимо, действительно — совсем… суета, какая-то оголтелость, и батюшке не до меня. Помоги ему, Господи!» Вот. Сострадательное такое… то есть, перевернуть просто эту ситуацию не в свою пользу, как… оскорблённое самолюбие, а наоборот — посопереживать, вот, вообще, всему процессу: «Да, и я тут со своими баранами втиснуться решил… Конечно, ну, куда ему… не до меня. И, вообще, почему ко мне должны тут с распростёртыми объятиями бежать навстречу?» — с одной стороны. А с другой — конечно, должны. Должны, и человек, приходящий в Церковь, он всё равно меняется. И тут принципиально важно понять, что раз ты пришёл в Церковь, и переступил порог искренно, сделал это честно, то жди испытаний. Жди каких-то вот экзаменов в свой адрес, это будет — обязательно. Потому что Бог не требует поверхностности, Бог — не то, чтобы не требует — не терпит поверхностности. Не терпит лукавства, не терпит вот такой — сиюминутности. Должно быть по-настоящему, по-честному и навсегда. И вот это вот «навсегда» — оно может быть, так скажем, и тревожит людей, потому что: «Как же так… нет, ладно, в конце уже там жизни, когда-нибудь, или через годик… или вот, я сейчас эти дела переделаю, потом пойду исповедоваться». Нет, с Богом легче. Как больной зуб — он может долго болеть и саднить, но к врачу можно не ходить, пока там всё не сгниёт. В нравственной жизни — там страшнее последствия, в духовной жизни. Но это вот тоже… как бы… мы без всяких страшилок, там, не пугая, а наоборот. То есть, надо придти и сказать всё, чтосейчас на поверхности. Сердце углубляется, и омывается, очищается благодатью Божией со временем. Раз поисповедовался, два поисповедовался, три… и тебе вскрываются вот эти внутренние глубины, и ты вдруг понимаешь, что всё по-другому.

Л.Горская:

— Вот такой информацией поделюсь. Не знаю, что с ней делать. Много лет она у меня в голове хранится, никаких выводов я из неё не делала, но очень меня впечатлило в своё время. У меня тоже одна знакомая, которая ходила, и на исповеди она очень-очень долго общалась со священником всё время. Я говорю: «О чём ты так долго разговариваешь?» — «Ну, я — говорит, — всё обсуждаю, там…» — в общем, выясняется, что она все бытовые свои вещи, там, про учёбу, всё-всё-всё — все вопросы она задаёт на Исповеди. Я говорю: «А почему на Исповеди?» Она говорит: «Потому, что на Исповеди лукавый не слышит, что ты говоришь, и не может никак повлиять в негативную сторону на твоё решение, поступки и помешать тебе в дальнейшем».

А.Пичугин:

— Магизм некоторый…

Л.Горская:

— Ну, я не делаю никаких выводов, просто вот — делюсь.

О.Дмитрий:

— Ну, она говорит о духовном опыте, таком, очень интересном, зрелом … Потому что, кто что слышит, и, вообще, каким образом враг рода человеческого ухищряется нам какие-то препятствия чинить — это, действительно, пока… ну… не формат нашей передачи. Хотя, очень интересный. Но, на Исповеди — да, есть такое предание: слышит только Господь и Ангелы, которые рядом находятся. Бесам там места нет. Но, конечно, решать подобного рода житейские вопросы — это… ну, так скажем, такая — перестраховка некоторая, да. То есть: «На всякий случай, я, вот, действительно, не буду говорить, чтобы что не случилось…» — это уже суеверие. Это не магизм, это — просто суеверие. Когда у батюшки мы спрашиваем совета, если уж говорить так, по-честному: «Батюшка, благословите, я вышла замуж!» — конечно, абсурдная ситуация. Если ты вышла, ну, что ты просишь благословения? Мы просим совета — как послушания. То есть: «Батюшка, как скажете — поехать мне в Турцию на отдых, или остаться дома, с детьми? Или — поехать, пополомничать в какой-нибудь монастырь?» Батюшка скажет: «Езжай в Турцию на отдых!» — и я поеду. Или скажет: «Нет! Надо езжать пополомничать». Или скажет: «Сиди дома!» — и надо выполнить это послушание. Не надо говорить: «Батюшка, понимаете, вот, у меня — так-то и так-то, так-то и так-то… ну, вот, как Вы скажете?» Батюшка говорит: «Надо так», — «Нет, батюшка, Вы не правильно… вот, Вы не поняли, мне надо то-то, то-то и то-то…» — и в итоге, ты выпрашиваешь у батюшки то, чего тебе нужно, что ты хочешь.

Л.Горская:

— Я так один раз выпросила, поехала, и в аварию очень тяжёлую попала, и больше не выпрашиваю.

О.Дмитрий:

— Вот, вот, вот! У меня был случай весёлый на приходе, в самом начале моего служения. Мои женщины пожилые, тогда им было сильно за 60, мне было чуть за 20, и они говорят: «Батюшка, Пост Великий начался, а тут — 8 марта. Мы же всю жизнь его… а тут вот, второй год только Храм открыт, мы теперь исповедуемся, причащаемся, теперь мы все церковные, а как же 8 марта? К нам родня приедет со всей там… и мы не можем отмечать?» Я говорю: «Ну, вообще-то, 1-я седмица Великого Поста, — говорю, — Давайте, потерпим. Может быть, на выходные перенесёте, там, эту встречу…» — «Нет, ну нам… вот, все приедут… мы, вот, не можем…» Говорю: «Делайте, что хотите. Я же не могу вас заставить, или что-то, там… анафеме вас предать, потом — придёте…» И вот они пришли, буквально, в Воскресенье, на Исповедь: одна со сломанной рукой, другая, там, из больницы — туда её отвезли с гипертоническим кризом, вторая — ещё что-то… «Батюшка, Вы правильно говорили, не надо было нам делать этого…»

А.Пичугин:

— Хорошо отдохнули!

О.Дмитрий:

— Да! То есть, это, знаете как… Есть вещи, которые — ну, не стоит делать. Но мы не можем запретить. Вообще, священник — это не та фигура, которая карает и наказывает. Это… наоборот, бывают обстоятельства — я могу утешить, поддержать. Мы поулыбались с ними, они: «Батюшка, мы всё поняли, простите нас!», всё… Конечно, всё это было в такой, домашней, семейной обстановке, и никаких анафем, никаких епитимий, там, и послушаний больше мы… никто не раздавал. Нет необходимости в этом.

Л.Горская:

— По поводу запретов и наказаний история. Она не забавная — просто, жизненная такая. Немножко притчево, иллюстративно выглядит, но вот, она — из реальной жизни. В одной отдалённой области была местная газета (ну, она, собственно, и есть), главный редактор которой систематически, постоянно какие-то гадости писал про Церковь. Ну, такая у него была жизненная позиция. Но после того, как, из всего дачного посёлка, только в его свежепостроенный дом, во время грозы, попала молния, и только он сгорел, он перестал писать. Вот, это удивительно, да, как бы…

О.Дмитрий:

— Вы знаете, как… вот, священнику, вот в таких ситуациях — очень хороший урок, очень хороший — не надо вмешиваться в дело Божие. Господь, Он мудрее нас всех, вместе взятых, Он знает, кому, когда, сколько и чего. Священник может выслушать, как свидетель, может помочь — видит, что человек начинает себя оправдывать: «Стоп, стоп, ты чего себя оправдываешь? Ну-ка… давай… это грех? Всё, тема закрыта. Мы с тобой обещаемся исправиться? Обещаемся. Постараемся за собой следить?» — «Да, батюшка, благословите». Вот, другой, наоборот, начинает слишком ковыряться и подробно рассказывать, и ты говоришь: «Подожди, вот мне это не надо — рассказывать как и что было, и вообще, что… ты назвал грех? Всё. Мы с тобою эту тему прошли». И так далее. То есть, священник помогает человеку встать перед Богом — и всё. А стоит перед Богом, непосредственно, тот, кто исповедуется, и Бог слышит того, кто исповедуется, и они общаются вместе. Священник, просто, как… ну… вот, новорожденному дитю помогает встать на ноги — вот и всё.

Л.Горская:

— А, вот, такой ещё вопрос у меня по ходу нашей программы возник. Как быть с тем, что «у человека волос с головы не упадёт без воли Божией»? Вот, Вы, когда говорили про то, где лукавый слышит, где не слышит, да… там, и так далее… Но, по сути, ведь, это даже и не важно.

О.Дмитрий:

— Конечно! Конечно. Это… вот мы боимся врага, понятно, но надо греха бояться. Но грех-то, в том-то и его коварство, что мы его делаем сами. Без всякого посредства. Вот, даже Адам и Ева, которые согрешили. Господь Адаму дал Заповедь: «Не вкушай», и с Адама же её спрашивает: «Что ты наделал?» А он, вместо того, чтобы сказать: «Господи, прости! Виноват», он говорит: «А вот жена, которую, кстати, Ты мне дал, та дала мне плод, и я ел».

Л.Горская:

— То есть: «Ты и виноват ещё».

О.Дмитрий:

— «Ева, ты что наделала?» — Господь спрашивает, — «А меня змей соблазнил». Вот, это причина неисповедания грехов своих. Когда я исповедуюсь, я ответственен за свои поступки, и не важно, какие у меня обстоятельства были. Говорят: «Ой, батюшка, если скорби начнутся, я вот не потяну…» Одна наша замечательная прихожанка говорит: «Могу ли я молиться вот за такого-то человека — он нецерковный, хоть он и крещёный…» Я говорю: «Ну, конечно, можешь. Давай, помолимся…» — «Ну, знаете, я вот начала молиться, а у меня скорби начались. Может быть, и не стоит тогда молиться за него?»

Л.Горская:

— А как вот, тоже, она такую причинно-следственную связь установила сама?

О.Дмитрий:

— Это — раз. Во-вторых, а почему бы… ну, начались скорби — тем более надо молиться. И не только уже о том человеке — и о себе надо молиться, и о всех людях. Тем более надо к Богу прибегать. И Исповедь — она даёт вот, как ни парадоксально, покаяние в грехах, чистоту сердца и дерзновение в молитве. Как вот лобовое стекло автомобиля, когда мы едем, оно грязное — и не видно дороги. Надо промыть это стекло — и сразу становится всё ясно, и видно — дорога перед нами, вон, какая красивая, дальняя. Поэтому, Исповедь — она даёт нам ясность зрения и глубину сердца.

А.Пичугин:

— Спасибо! Напомню, что протоиерей Димитрий Кувырталов был с нами, настоятель Храма Архангела Михаила в Летове — это Новая Москва. Лиза Горская…

Л.Горская:

— … Алексей Пичугин.

А.Пичугин:

— Всего доброго, и будьте здоровы!

О.Дмитрий:

— Доброго вечера и чистого сердца!