Фото: gazprom.ru
Эту историю рассказал мне мой друг, геолог Полярной геологоразведочной партии.
Произошло это зимой, в начале 1980-х годов. Друг мой, вылетев в поселок по делам с участка геологоразведочных работ, заодно планировал хоть пару дней, до очередного вертолёта, отдохнуть, в тепле понежиться. Но, как обычно, только дела были сделаны, прибежал начальник. «Надо срочно, на тебя одна надежда» и т.д. и т.п.
На этот раз срочно надо было сопровождать машину со взрывчаткой в соседнюю Полоусненскую партию, стоящую в посёлке Тенкели. Километров 300 с гаком по замерзшим якутским рекам, горным перевалам и долинам, в которых даже в безветрие всегда тянуло, как в трубе. Населённых пунктов по дороге не было, и лишь через определённые километры на удобном месте стояли зимовья дорожников. Состояли они из пары-тройки рубленых избёнок, одна из которых – столовая, да ёмкости с бензином и дизельным топливом. Здесь народ заправлялся и двигал дальше.
В этот неблизкий, но по тем местам рядовой путь предстояло отправиться на старом, видавшем виды ЗИЛ-157, с большой металлической опломбированной клеткой в кузове. В клетке под пломбами находились ящики и мешки со взрывчаткой. Машина уже стояла груженой, под охраной, на складе взрывчатых веществ. «Хозяин» машины загулял, и потому, не тратя время, посадили первого, кто попал под руку, не дав ему даже осмотреть машину. « Давай, давай…» – лишь бы выехали.
Приняв «на веру» груз, расписавшись в накладных, они выехали. Сначала всё было как обычно, потом выяснилось, что и без того тяжёлое рулевое управление ЗИЛа начинает заедать… Затем стало несколько теплеть, что грозило неминуемой пургой… За спиной уже была большая часть пути… И вот подошли к долине со странным названием Долина смеха, носившей весьма и весьма дурную славу.
На крутом спуске в долину из-под снега проглядывали фрагменты опрокинутых машин, контейнеры для перевозки олова и прочие развалившиеся грузы. Видневшиеся сквозь полярную тьму кигиляхи – огромные скалистые столбы, похожие на каменных великанов – лишь усиливали и без того тревожное настроение. Но не кигиляхи и даже не опасность опрокидывания страшила водителей и их спутников. Самым страшным было остаться в долине, не успев миновать её до начала пурги. Застигнув путников внезапно, она их уже не выпускала. Некоторых удавалось найти только весной, когда всё растает...
Наверху уже начинало мести, но водитель, измученный неисправным управлением и не имевший необходимого для пургования запаса топлива, решил спускаться, в надежде проскочить. И наверняка бы успели, но, срезавшись, ЗИЛ застрял.
Лопата оказалась в клетке, под взрывчаткой. Не достать. Мой друг стал откапываться руками, вернее, большим гаечным ключом. Бесполезно, заметало значительно быстрей. Лишь зря жгли бензин. Машин не было ни с одной из сторон. В долину уже никто не спускался.
Мело уже не на шутку. Двери старого ЗИЛка продувались, стрелка топлива была почти на нуле. Выйти из машины было практически невозможно, пурга сдувала с ног. Если даже бы каким-то образом и откопались, всё равно оставаться в долине. Дорога забита, топливо уже почти всё сожгли. Было ясно, что помощи не будет, может быть, даже не один день...
Оставался лишь один выход. Срывать пломбу и жечь взрывчатку. Каждый из них знал, что она замечательно горит. Это давало хоть какой-то шанс остаться живыми. Но проблема была в том, что срывать пломбу и жечь взрывчатку было категорически запрещено. Уголовно наказуемо. Примером был произошедший накануне абсолютно подобный случай с горным мастером одной из якутских экспедиций. Они выжили именно благодаря сожжённой ими взрывчатке, но мастер получил реальный и немалый срок. Информация о случившемся была разослана во все экспедиции, и друг прекрасно об этом знал.
Вот и теперь он сидел и думал. Думал о семейном водителе, смотрящем в одну точку – на стрелку «топливо», о себе, ещё совсем молодом парне. А вспомнившаяся «информация о случившемся» подсказывала, что другого выхода нет. Хотя и не хотелось в тюрьму, но обоим надо было жить.
В каждое письмо она вкладывала листок с молитвой святителю Николаю, с припиской: «Молись, сынок, Он обязательно тебе поможет»
Очень было жалко маму. Представлялось, как она узнает, что её сын сидит в тюрьме. Вспомнив про маму, он вспомнил и её письма. В каждое, абсолютно каждое письмо она вкладывала листок с молитвой святителю Николаю, с припиской: «Молись, сынок, Он обязательно тебе поможет». Мама его была очень верующим человеком, а друг мой был сыном своего времени. Из всех маминых уроков он принимал только то, что главное – быть честным, порядочным человеком, делать добрые дела и помогать ближним. Всё остальное, что она говорила о Боге, о вере, о молитве, казались ему несовременным и противоречило его «образованности». Так что, получив очередное письмо, мой друг со словами «Ну, что ты, мама…» каждый, абсолютно каждый раз бросал эти записки в печь, так ни разу и не прочитав этих молитв.
А теперь он начал молиться – как мог, своими словами, вспоминая в них святителя Николая, Бога и маму. Всех, от кого ждал помощи.
И произошло невероятное. Нет, не прилетели ангелы и не унесли их в тёплые края. Вдруг, спустя какое то время, пробивая кромешную тьму полярной ночи и пурги, со спины появились два казавшихся необычайно огромными шара. Это были дорожники на УРАЛе с ротором (что ни говори, для того времени просто чудо техники). Вытащив сначала их, уже совсем замерзающих, из кабины, а затем и заметённый ЗИЛ, дорожники утащили их на жёсткой сцепке в ближайшее зимовьё, стоящее на другой стороне долины.
Там наших парней, конечно, никто не ждал. И вообще, все были очень сильно удивлены появлением машин в разыгравшуюся пургу. Начали расспрашивать, кормить, поить горячим чаем. Стали вспоминать трагические случаи, произошедшие в Долине. Вспомнили и самый последний. Тогда местный рудничный механик, поехавший на грузовом автомобиле со своей женой и ребенком в больницу, не вышел из Долины. Искали несколько дней. Уже отчаялись, хотели отложить поиск до весны, но в последний момент нашли их занесенный автомобиль в стороне от трассы. Было очень непривычно видеть, как эти внешне грубые люди могут трогательно чувствовать чужое горе.
Один из спасателей стал рассказывать, что они уже хотели заночевать наверху, но вдруг ему, как он сам выразился, «не жить, не быть», как захотелось в зимовьё. Товарищ начал его отговаривать: «Ты куда?! Смотри, как метёт. Там же никого нет. После пурги надо будет дорогу пробивать в долине, а мы в зимовье, да и до него ещё добраться надо… Попадёт от начальства…». А того как приспичило. Говорит: «Как сердцем чуял, словно обожгло: ‟Надо ехать – и всё тут! Будь что будет”».
Без сомнения, это было настоящее чудо помощи Божией
Без сомнения, это было настоящее чудо помощи Божией. Тогда, по словам моего друга, он был очень близок к вере в то, что Бог есть. В нём появилось что-то, чего он никак не мог понять. Сердце возвращало его к маминым письмам и к тому, что случилось в Долине смеха, а разум – к тому, чему учили в школе и в институте, к прочитанным книгам. Но постепенно отлегло, и всё произошедшее с ним он списал на пресловутый «счастливый случай».
Подобные «случайности» только начинались в его жизни, всё ещё было впереди. Мама всё так же неустанно продолжала вкладывать в письма листочки с молитвой святителю Николаю, а он, хоть иногда и останавливался на тексте, но всё так же отправлял их в печь.
И лишь спустя годы листочки с молитвой сделают своё дело. Сердце вновь вернётся к ним и поможет по-другому взглянуть на многочисленные «случайности», сказав: «Слава Богу за всё».