Когда читал статью инокини Натальи (Каверзневой) «Великий грешник», вспомнил похожий случай.

Дело было в городском кафедральном соборе. Последнее время я не часто бываю здесь, все больше в маленьком строящемся храме на окраине города. А тут сподобилось попасть в собор на всенощную в одну из недель по Пасхе.

Стоим с женой в очереди на исповедь, ждем священника.

Народу в храме мало: в главной части храма человек 15 (поглощены службой) и в притворе человек 20 (поглощены предстоящей исповедью).

Исповедники толпятся кучкой по четверо в ряд – пять рядов. Людей немного, и на душе некая радость: исповедь сегодня не затянется.

Ждем, маемся, службу почти не слушаем, кто листами шуршит, кто в пол смотрит, кто в окно. Одним словом, замерли в ожидании отпущения грехов.

Пришел протоиерей Стефан.

Где-то в канун Рождества батюшку перевели из района и назначили в клир собора. Отец Стефан – человек, полный энергии, невероятной мощи духа и веры; если он вас осеняет крестным знамением, то – размашисто от плеча до плеча; если вы протягиваете ему ладони для благословения, он с силой накрывает их своей дланью и сжимает так, что вы чувствуете, как хрустят ваши кости и Божия благодать перетекает через него к вам, как через антенну; а если у него в руках крест, берегитесь – как бы благодать не отпечаталась на вашем лбу.

Всё батюшка делает резко, размашисто, но с какой-то невероятной любовью. Словом, подвижник да и только.

Священник разложил на аналое Евангелие, крест, осенил всех крестным знамением и начал читать молитву перед исповедью.

И тут вдруг в первый ряд бесцеремонно втискивается прихожанка, лет 40, грузная, с раздутой тряпочной сумкой. Вот эта сумка и привлекла мое внимание к женщине. Она долго не могла ее пристроить: то на подоконник поставит, то на пол, то на лавку, то влево сдвинет, то вправо переставит. В конце концов женщина определилась: на лавке оставила, нагнулась и вытащила из сумки тетрадку.

А тут и священник закончил молитву читать. Встал к аналою и тихо сказал: «Подходите». Женщина и шагнула первой…

Где-то на третьем листе люди стали вздыхать, на пятом – переминаться с ноги на ногу, на седьмом у многих наверняка появились греховные мысли, как бы этот процесс ускорить. Листы не кончались, при этом священник был полон внимания: казалось, он погрузился в ее проблемы и был где-то с ней, а не с нами.

Ее исповеди не было конца: один лист тетрадки, второй, третий, четвертый, пятый

В середине ее исповеди я не выдержал, вышел из очереди и пошел в основную часть храма. Там была прохлада и шла служба. Я встал в проходе так, чтобы можно было видеть и службу, и священника у аналоя.

Жена же осталась в очереди среди самых стойких.

И получилось так, что мы с разных позиций и разных ракурсов увидели и услышали то, что произошло дальше.

Не выдержав испытания томлением, некая дама из очереди начала ёрничать по поводу очередного перевернутого листа:

– Это сколько же надо нагрешить, чтобы всю тетрадь исписать!..

Там же среди исповедников находилась еще одна прихожанка, скорее всего чья-то матушка, так как она была более осведомленной о происходящем и знала ту, которая сейчас стояла под епитрахилью.

– Не смейтесь, она болящая, – сказала матушка, повернувшись к шутнице.

Стоящие замерли, потому что сказано было с состраданием.

Еще один перевернутый лист, и наконец голос отца Стефана, властный и решительный, зазвучал над кающейся:

– …прощаю и разрешаю тя от всех грехов твоих, во Имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь.

Я стоял в таком месте, откуда хорошо было видно, как женщина, отходя от аналоя, после того как приложилась к Евангелию и ко кресту, вдруг задрожала всем телом и, ткнув пальцем куда-то в пустоту, сказала:

– Ишь начальник тут нашелся! Иди-иди, так я тебя и послушала! – и забилась, зашлась в кашле, хриплом, клокочущем, утробном, судорожном. Кашель бил и бил ее. Минуту, две, три, четыре, пять…

Все исповедники стояли и смотрели не несчастную женщину и наверное в душе жалели ее. А матушка еще раз повернулась к бледной от ужаса даме и добавила:

– Вот видите… Никогда и ни над кем нельзя смеяться в храме.

Урок был поучительный, и самое главное, что он не прошел даром. Стоящие в притворе увидели силу Божию, ниспосланную через священника. Вся энергия, вся мощь и вся вера отца Стефана была направлена только на одно: выпросить помощи. И Бог помог.

Вся вера отца Стефана была направлена только на одно: выпросить помощи. И Бог помог

Не знаю, все бесы вышли с кашлем или нет, но если гипотетически предположить, что с одним судорожным позывом выходил один бес, то имя им было легион.

На следующий день, в воскресенье, я был в другом храме. И та история почти забылась, стерлась из памяти, если бы не прочитанный рассказ «Великий грешник».

Между нашими героями есть что-то общее: он больной, и она больна, он с одним грехом, и она с тетрадкой. И при этом они оба ищут исцеления в церкви. Им тяжело и скорее всего страшно, но они ходят к Богу, они верят и знают: Христос скорее заплачет и простит, чем засмеется и скажет: «А ты, братец, писатель: нагрешил на десятитомник».